Эти пацифистские слоганы знакомы нам благодаря далеким 70-ым, когда обычные люди высказались против войны и сделали это настолько убедительно, что их помнят до сих пор. И даже сегодня, спустя полстолетия, антивоенные мысли остаются актуальными. Как воспринимает войну нынешнее поколение? Чему мы научились у предков? И что теперь представляет собой вооружённая борьба между государствами и людьми, как понимают её наши современники?
Поразмышлять об этом можно после просмотра нового спектакля по одноимённой пьесе современного драматурга Юрия Клавдиева «Я – пулеметчик». Спектакль Михаила Смирнова, состоявшийся в минувший понедельник в Арт-пространстве «Измерение», поражает своей специфичностью: боль войны отражается в нём не только посредством солдатских страданий – вы можете увидеть нутро войны и попытаться осмыслить её суть и последствия.
Режиссер М. Смирнов в очередной раз поразил зрителей детальностью своей постановки – она как будто соткана из отголосков. В первую очередь внушительной кажется мультимедийная декорация, причём она транслирует съёмку, проводившуюся здесь и сейчас на сцене, в режиме «онлайн». Однако удивляет одновременно и то, что сам текст прочитывается будто с временным запозданием или наоборот, забегая вперед. Такой эффект своеобразного временного континуума сначала настораживает, но когда те же «помехи» становятся видны на камере и музыкальное сопровождение начинает тоже «шалить» – всё становится очевидно и погружение в реальность прошлого удаётся.
Помимо всего, действие наполнено пластической составляющей. На сцене – три человека, и ни одного из них нет в главной роли: все они сплетены в единый танец, который изначально отдаленно напоминает медитацию. Хореография – уникальная в своей беспорядочности – как нельзя лучше подходит для этого спектакля. Танец откровенно демонстрирует способности «языка тела» – это всё равно что улыбаться всем телом, к чему призывали актёры в своих обращениях к залу.
Сюжет спектакля немного замысловат, поскольку повествование ведётся не от первого лица – реплики поочередно подхватывают актёры, и в этом они тоже оказываются едины, как и в танце.
Русский пулеметчик, оставшись без прикрытия, без тыла и товарищей, с обожжёнными руками, не покидает своей позиции. У него нет другого выбора, он должен уже не кому-либо, а только самому себе. Его переживания выливаются в воспоминания действующих лиц, всё тех же трёх актеров — одной девушки и двух юношей. Напомним, что всё происходящее на сцене больше ассоциируется с состоянием транса и воспроизводится то одним, то другим актёром. Это как бы общее воспоминание молодых людей, этим солдатом был чей-то дед.
Показательными являются сцены, в которых актёров охватывает будто бы эйфорическая дымка, – создаётся впечатление, что собственным телом, языком героев и даже их сознанием овладевает загадочное существо. Это состояние передаётся от одного к другому, а фразы, наиболее значимые для понимания самой пьесы, начинают повторяться и задевают зрительское внимание, навевая некоторое беспокойство за судьбу того самого пулемётчика, который вынужден вести войну буквально в одиночку. Мотив одиночества распространяется на всё действо, очень важным становится понимание того, что одиноким себя чувствует солдат ещё больше, когда осознаёт, что вынужден убить в этом поле всех до единого врагов и остаться наедине с собой и с безмолвной природой. «…ведь настанет ночь и на небе появится Луна, и я поймаю её в прицел и разнесу к чёртовой матери! А следом – ночь, и потом за ней утро, и день, и прохладный вечер – вот только остынет пулемёт, и всё, всему на свете и самому свету настанет шандец! И может, хоть тогда не будет войны…»
Параллельно зрителю становится известна история, произошедшая в наше время между крутыми пацанами в обычном городском районе. В ходе потасовки кого-то убили, а кто-то всё это видел и еле унёс ноги, – от этого остались одни лишь воспоминания…
Такие ассоциации с войной разбойничества на уровне первоначально бытового конфликта заставляют задуматься о том, как появилась война. Почему на протяжении стольких веков вооружённая борьба является наиболее важным и, пожалуй, наиболее страшным понятием для многих народов? Почему сегодняшнее гуманное общество до сих пор может действовать теми же методами, что и сто, тысячу лет назад? Конечно, облик теперешней войны отличается от прежнего – сейчас она становится всё более технически усовершенствованной и, например, пресловутые «беспилотники» вообще не подразумевают гибели кого-то конкретно во благо Отчизны. Но смысл и образ войны от этого не меняется, она всё равно разрушение, она – убийство, и даже если это вдруг начнёт происходить на другой планете, а не где-нибудь совсем поблизости, всё равно это будет войной – такой, какой её привык видеть человек: без всяких прикрас, разражающейся внезапно, просто потому, что кто-то из серьёзных дядей не поделил кусок пирога или земли, опять же используемой в первую очередь в стратегических целях, на случай войны.
Этот замкнутый круг постоянных мыслей о предстоящей войне не может не волновать, не даёт возможности вычеркнуть это понятие из привычной нашей жизни. Война, которая ведётся по всем ее правилам – с горячим пулемётом в открытом поле, и война маленькая, незаметная, но тем более опасная, постоянно соприкасаются. Потому что всё начинается с малого: именно это сопоставление военного духа в глобальном масштабе с уличной, почти незаметной разборкой, наводит на мысли о животных инстинктах людей, способных истреблять друг друга без достаточно весомых на то причин.
Ещё одна яркая сцена, отображающая именно животное начало человека, рассказала о том, что воины, оказавшиеся ночью в море, в полной темноте, вынуждены до последнего сражаться с врагом, разными способами стараясь отправить его на дно, даже разрывать друг другу рты, тем самым не давая противнику дышать. Что может быть страшнее, чем проявление такой нечеловеческой ярости? Сильное впечатление от прочтения именно этого фрагмента текста в совокупности с эффектом состояния отчаяния и одновременно какого-то дикого экстаза, блестящего в глазах актрисы Ниёле Мейлуте, буквально заставляет осмыслять всё происходящее на сцене и вызывает отвращение от одного только слова «война».
Как выразился режиссер постановки «Я – пулеметчик» Михаил Смирнов, «всё увиденное вами сегодня — это всего лишь эскиз спектакля, который в дальнейшем будет доработан». Однако сама мысль и посыл, который должен был почувствовать зритель, несомненно, готов уже сейчас. «Я – пулеметчик» – спектакль не о войне, а против войны.
Алла Козбаненко