Иногда бывает настроение, как у Сатина из драмы М. Горького «На дне», что так и хочется сказать, как он: «Надоели мне, брат, все человеческие слова… все наши слова – надоели!» Вот тогда самое время пойти на спектакль-пантомиму. Например, на «Небо в чемодане, или Цуцики в ночи» в БТК.
Сказано – сделано. Конечно, тому, кто не привык очень внимательно следить за происходящим на сцене, кто не привык расшифровывать и додумывать (а это работа особого рода), тому будет сложно на пантомиме. Но только не тому, кто побывал до этого на неудачных, на его взгляд, постановках. На одной – в драмтеатре, на другой – в театре музыкальном. И обе смотрел на крутых сценах. В первом случае говорил себе: «Почему играют они, а стыдно мне?» Во втором думал о том, что лучше бы не выходили петь те, кто не умеет это делать. В обоих случаях твой вечер был испорчен. И вот ты приходишь на такой спектакль, и никто не дребезжит неумелым голосом. Уф, уже хорошо. Никто, одетый в пластиковый хлам, не кричит скороговоркой по «гениальному» решению режиссера проникновенный монолог с переделанным текстом, потому что «Шекспир имел в виду не то, что написал». Господа, Шекспир и другие гении знали, что пишут. А если вы столь же гениальны, то напишите свое, не прикрываясь Шекспиром, как ширмой.
Но обратимся к нашей лирической клоунаде. Именно так «Небо в чемодане…» обозначено по жанру. Следить за этой историей внимательно доставляет большое удовольствие. А актеры делают все, чтобы это внимание не отпускать. Сцена заставлена чемоданами и чемоданчиками. По краям – рамы под стекло. В глубине сцены – гримерка. Появляются четыре человечка, которые как бы готовятся выйти на сцену и начать играть. Спустя несколько минут понимаешь, что это вокзал и перрон одновременно. А эти люди – пассажиры. Пока они ведут себя где-то отчужденно, где-то пренебрежительно друг к другу. Это типажи. Один – Алкоголик (Михаил Ложкин); другая – Дамочка манерная (Ирина Кривченок), одинокая женщина из тех, что холодны, но ждут взаимной любви; еще одна – видимо, Мечтательница (Александра Ионова), недозвезда, желающая зажигать на сцене, но смирившаяся с тем, что не судьба; и, наконец, Человек пишущий (Максим Гудков), вернее, строчащий на машинке. Вот такая компания здесь собралась. Ни слова не произнесено, а мы уже поняли, кто перед нами. Думаем, что поняли. Чуть позже каждый из героев немного расширит наше представление о себе, раскрыв свои чемоданчики. Там у каждого своя мечта, к которой они или продолжают идти или совсем почти похоронили ее.
Мы видим, как люди, в душе которых есть горе неудовлетворенности и одиночества, равнодушны и даже жестоки друг к другу, а, значит, отделены друг от друга. Вскоре эта отсоединенность метафоризируется с помощью стекол, сквозь которые, еще и запотевшие и мутные, люди хотят разглядеть человеческую суть.
Это происходит, когда, уже немного узнав друг друга и устав провожать поезда, которые всё проезжают мимо, герои начинают приглядываться друг к другу и к реальности.
Все интереснее продолжать играть в этот квест под названием пантомима. Все интереснее расшифровывать его. Движемся дальше.
Да, мечты у героев, видимо, стали химерами, мешают двигаться вперед, и жизнь проходит мимо.
Последнюю треть спектакля можно назвать прозрением. Люди поворачиваются друг к другу. Их внимание направлено теперь не на что-то чужое и далекое. Оно направлено на жизнь здесь и сейчас. Три персонажа, проникшись симпатией к нашему любителю алкоголя, узнав, что он несчастен в своих несбывшихся мечтах стать моряком, что он еще жив и человечен, заставляют его забыть о бутылке и попытаться выбросить ее из своей жизни. А тот находит ключи к сердцу манерной Дамочки, за стервозностью и жесткостью скрывающей свою одинокую душу, жаждущую сильного мужского плеча.
Пишущий человек начинает видеть в Мечтательнице близкого по духу человека, спасает ее от суицида. Это как раз они, чуть позже, пробираясь к душам друг друга, выйдут на сцену, а между ними будет стекло – разъединенность людей в обычной жизни. Героям удается разглядеть себя настоящих. Стекла им не мешают.
Цуцики прозрели («цуцики» – это слепые щенята, если кто не знал). Руслан Кудашов, выступивший режиссером спектакля, выпускает в конце его маленький поезд, который проезжает по сцене. Но его уже больше не ждут. В этом есть некая грустная нотка. Мечты окончательно ушли от героев. Эти люди уже никогда не станут теми, кем хотели бы. Но, с другой стороны, если эти мечты всё равно не могли реализоваться, а только портили жизнь, заграждая реальность, то стоит ли сильно жалеть о том, что эти призраки окончательно исчезли? Люди увидели жизнь рядом, открыли глаза и попытались свое тепло не развеять вслед улетающему поезду, а отдать тому, кто рядом. И получить тепло взамен. Зажить жизнью. Какой бы она ни была.
Спектакль откровенно понравился. Скажу несколько слов о его истории, которую услышала от режиссера. Дело в том, что после спектакля была еще и встреча с ним и с актерами в рамках проекта «Спектакль месяца» по заведенному в БТК обычаю. Эта встреча собрала немало зрителей. Кто-то не понял финал, кто-то интересовался персонажами и их судьбой. Хорошо, если
есть прекрасная возможность после спектакля задать все интересующие вопросы тем, кому их обычно хочется задать.
Итак, вернемся к спектаклю. Это премьера Большого театра кукол 2017 года и в то же время это не совсем премьера, потому что спектакль задумывался и реализовался еще в театре «Потудань», возглавляемом также Р. Р. Кудашовым. (В 1999 году Руслан Равилевич окончил СПбГАТИ по специальности «актер театра кукол», в 2001 году он получил специальность режиссера. После завершения обучения с небольшой группой однокурсников Р. Кудашов организовал собственный кукольный театр «Потудань».) Получается, что мы увидели новую сценическую версию.
И режиссер и актеры сказали, что представленный вариант спектакля «Небо в чемодане…» не воспринимают как что-то совершенное, окончательно отделанное и не требующее доработки. Они признались, что постоянно работают над постановкой, что-то меняют, что-то дополняют в ней, чтобы добиться идеала. И все это несмотря на то, что можно было бы успокоиться – спектакль был вполне успешным! Но такая творческая неуспокоенность делает честь коллективу. Чаще приходится слышать от артистов, режиссеров, насколько же классно им всё удалось, какой у них получился спектакль – ни убавить ни прибавить. Но такие постановки часто мертвеют, будто пропахнув нафталином. А секрет живущих долго и при этом находящих отклик в сердцах людей постановок – в постоянной работе по соотнесению актуальности каждого жеста и взгляда с современностью, с тем, что актуально сейчас. Смотреть со сцены прямо в саму жизнь и брать у нее необходимое – как это важно!
Текст: Елизавета Митрофанова
Фото предоставлены Большим театром кукол