В театре «Приют комедианта» 3 сентября состоялась премьера трагикомедии «Последний пылкий влюбленный». Режиссер спектакля Павел Грязнов в интервью нашему порталу рассказал все о постановке от замысла до воплощения.
PROтеатр: Павел, давайте начнем с самого главного вопроса. Почему именно «Последний пылкий влюбленный» и именно сейчас? Что для Вас эта пьеса? В чем Вы находите её актуальность?
Павел Грязнов: Честно говоря, я уже много лет живу с идеей воплощения «Последнего пылкого влюблённого»; как-то раз прочитав комедию Нила Саймона, я не только мысленно, но и практически возвращался к ней вновь и вновь. По мере того как я вчитывался, понадобилось сделать даже новый перевод. Именно он дал мне ощущение глубины темы. Спасибо Юлии Клейман, которая помогла мне с этим. Я поначалу не мог понять, почему три роли может играть одна актриса. Такая оговорка у Саймона. Ведь это могло быть просто фарсом или бенефисом одной актрисы. Только потом я понял, что все три героини несут тему нереализованной любви. Каждая из них говорит о своей недолюбленности. И я вам скажу больше: я даже ввёл в спектакль нового персонажа – жену главного героя. Чего нет у Саймона. У неё нет слов, она появляется в конце спектакля, но и у неё тема недолюбленности занимает первое место. И все эти четыре женщины – воплощение одной женской темы. Поэтому мне не нужны здесь четыре разные актрисы. Это история одного мужчины и одной женщины, которая могла бы случиться с каждым. И если не случается, то это не означает, что мыслей по этому поводу у людей не существует.
Вопрос актуальности пьесы такой широкий, что я уверен: каждый театр, берясь за новый материал, думает об этом. Сегодня такое время, что только успевай ловить эти волны. Всё настолько актуально, куда ни посмотри, – политика, общественная и религиозная жизнь, отношения отцов и детей. Для меня же на сегодняшний день тема поиска утраченной любви занимает главное место. Вместе с этим я не могу не думать о человеческой нереализованности. По сути, эти мысли столкнули меня с пьесой Саймона. У меня не было желания повеселить народ, но это совсем не значит, что в пьесе нет юмора или я такой мрачный. Просто юмор этой истории должен возникать как бы исподволь.
Я не выстраиваю специально репризы – они сами должны появляться. И, возможно, всякий раз в новых местах. Наша жизнь иногда настолько ироничная, что сама придумывает готовых персонажей. Главная проблема – найти эту точную жизнь на сцене. Мы занимались этим с артистами достаточно долго, и я пока не уверен, что некуда расти.
PROтеатр: В «Последнем пылком влюбленном» играют известная театральная актриса Елена Калинина и популярный блоггер и музыкант Геннадий Смирнов. Почему именно эти артисты?
П. Г.: Выбор артиста – дело всегда непростое, и от него зависит, на какую высоту взлетит тот космический корабль, который ты строишь. Он может не взлететь, вылететь на околоземную орбиту, что уже неплохо, или отправиться к звездам через множество Вселенных. Наверное, последнее – мечта большинства режиссеров.
Для меня выбор артистов тоже не был простым. Но в ком я точно не сомневался – это в Елене Калининой. Это уникальная актриса с огромным диапазоном. Она до отчаяния пронзительна в драматических ролях; её мадам Бовари – высший пилотаж актерского мастерства: на тех сверхскоростях и в такой энергии, на которых она в этой роли существует, мало кто умеет работать. Лена гомерически смешная в комедийных работах. Её графиня Альмавива в «Фигаро» «Приюта комедианта» – поразительное актерское наблюдение. Мне вообще искренне кажется, что Елене Калининой по плечу любая роль. И, кроме того, она абсолютно честный человек перед актёрской профессией, перед партнёрами, перед зрителем. Когда работаешь с Леной, испытываешь ощущение, что ты играешь на потрясающем музыкальном инструменте – скрипке Страдивари, где каждый твой звук приобретает ещё десятки тысяч музыкальных оттенков и эти оттенки каждый раз разные. Она одна их тех редких артистов, которые способны умножить идею режиссера и вывести её на космический уровень. Пока мы репетировали, мне кажется, Лена сыграла не четыре, а четыреста ролей, никогда не повторяясь. Её актерских предложений хватило бы ещё на десяток спектаклей в разных театрах и в разных жанрах! Это вообще редкий дар. Я знаю достаточно артистов, которые как сыграли на премьере – так и играют из года в год, ничего нового не внося в дальнейшую жизнь спектакля, пока тот не умрёт. А вместе с тем постановка – это живой организм. Да, внешняя ткань спектакля должна быть неизменна, но внутренняя жизнь должна рождаться каждый раз заново. И перерождаться каждый раз. Это и есть развитие спектакля, на мой взгляд.
С Геной Смирновым меня познакомил Виктор Михайлович Минков, было еще несколько кандидатов. Но скажу честно: я сломал голову в поиске своего Барни Кэшмена. Я мысленно облазил весь город в поисках исполнителя этого персонажа. Обошел все театры. То артист потухший, то роль не его, то человек говорит без остановки о чём-то своём, то просто артист боится зайти в неизведанное пространство, боится довериться молодому режиссеру. И если бы не Виктор Михайлович, я бы мог ещё долго заниматься поисками. Нам с Геннадием обоим не было просто друг с другом – у нас разные взгляды на театр. Смирнов уже несколько лет не выходил на сцену, его затянула другая интересная творческая работа, в том числе кино. И поэтому втянуть Гену обратно в пространство театра оказалось делом очень нелёгким. У него настолько богатый внутренний мир, что достать из него то, что хотелось бы для нашей истории, было делом трудным. Мне кажется, это одна из сторон режиссерской профессии – умение разглядеть в человеке то, что ему самому, возможно, кажется далеко не главной его чертой. Мы, актёры, всё равно играем то, что в нас заложено. Чего в нас нет, того и не вытащить.
Что меня в Гене действительно очень привлекло – это его трепетность. Глубоко завуалированная, но, как мне кажется, это именно то, что роднит его с персонажем Саймона.
PROтеатр: Расскажите про сценографию. На сцене мы видим мраморные куски женского лица, руки. На афише – разлетающиеся в пространстве части античной женской головы. В спектакле много мультимедиа эффектов. Что Вы имели в виду, сочиняя это?
П. Г.: Пространственное решение спектакля рождалось очень долго. В этом мне помогал замечательный питерский художник Леша Уланов. По мере того, как выкристаллизовывался замысел, менялось и пространственное его решение. Когда я окончательно понял, что мир героя на сцене – это мир его собственной фантазии, мир его подсознания, мир его желаний (а желания его достаточно чувственные), и появился образ разбитой Венеры Милосской. Всё же Кэшмен мечтает о том, «…как это быть с другой женщиной, понравлюсь ли я ей, понравятся ли ей мои прикосновения, могу ли я хоть однажды дать волю своим фантазиям, тайным желаниям, испытать нечто такое, чего не испытывал никогда?..» Так и пришло понимание того, что в спектакле необходимо использование мультимедиа как проекции мыслей и желаний главного героя. Это и есть среда, в которую Барни Кэшмен попал, а все женщины, попадающие в это пространство, – его фантомы. Пожалуй, кроме последней – его жены.
Мне повезло с постановочной командой. Вокруг меня собрались прекрасные художники. Мастера. Гениальный Сережа Патраманский – без его музыкальной партитуры спектакль не смог бы родиться в том виде, в котором он есть. Денис Солнцев, которого я открыл для себя, – один из лучших художников по свету, на мой взгляд. Леша Образцов, без которого не сложилась бы вся сложнейшая видеопартитура. В какой-то момент вся компания стала работать точно, как часы. Успех или неудача режиссера напрямую зависят от его художественной команды. Я очень благодарен всей команде художников, которая у меня сложилась.
PROтеатр: В этом году у театра «Приют комедианта» 30-й юбилейный сезон. Что для Вас это событие?
П. Г.: Для меня большая честь открывать 30-й юбилейный сезон обновленного театра «Приют комедианта» своим спектаклем. Я скажу больше: тот факт, что мой режиссерский дебют состоялся именно в театре «Приют комедианта», – сам по себе уже большое событие. Я знаю эту площадку как новаторскую. Здесь что ни Премьера – то смелый художественный эксперимент. И, конечно, большая заслуга в этом Виктора Михайловича Минкова, потому что если он приглашает Художника в театр, то всецело от начала до конца ему доверяет, ни на секунду не входя в творческую мастерскую, пока не родится спектакль. И все понимают, что это не только большое доверие, но и высокая ответственность.
PROтеатр: Каким Вы видите пространство своего театра?
П. Г.: Я глубоко убежден, что театр может и должен быть самый разный, театр должен постоянно меняться и обретать новые формы. Главное, что он не должен быть одинаковым, или таким, каким был вчера. Я – за любой театр, кроме скучного или глупого. И, конечно, настоящий театр не может рождаться вне любви.
Е. Митрофанова
Фото: Белла Рич, Ирина Киселева