Василий Козарь в представлении вряд ли нуждается – в свои двадцать пять он ведущий хореограф и постановщик танцевальных номеров таких программ, как «Танцы на ТНТ», «Танцуй», «Танцуют все». Но, помимо медийных проектов, у Васи идет мощнейшая работа сразу в двух городах: в Питере (шоу-пространство «Ленинград Центр») и в Киеве («Kozar Dance Theatre»). Об этих проектах, о том, как совмещать несовместимое, и о том, как все успеть и грамотно реализовать себя, Вася Козарь рассказал корреспонденту PROтеатра Яне Чичиной.
— Вася, ты начинал как танцор, а сейчас в основном работаешь как хореограф. Но уметь танцевать и уметь ставить танец – это не всегда одно и то же. Как ты понял, что тебе это интересно, нужно, важно?
— Тут такой расплывчатый момент. Я поступил в университет в Киеве на хореографа. Сначала не осознавал, зачем это делаю, но на втором курсе понял, что буду заниматься этим всю жизнь. Потом был проект на Украине («Танцуют все» 4 — прим.ред.). Я тогда позиционировал себя только как танцор. Но уже на этом проекте я понял, что хочу показать себя не как хорошего танцора, а как хорошего хореографа, чтобы потом ставить на этом же проекте. Оно так и получилось – вот прямо как я хотел. Потом позвали в Россию, стал ездить, ставить здесь, там.
— Проект открыл перед тобой много дверей. Но раз мы сейчас находимся в «Ленинград Центре», где ты не просто хореограф, но и сорежиссер, то давай с него и начнем разговор. Расскажи, как ты сюда попал?
— Я делал постановки в проекте «Танцуй», а Феликс Михайлов (режиссер проекта «Танцуй» 1-го канала и режиссер «Ленинград Центра» – прим.ред.) как-то под конец шоу подошел ко мне и сказал, что хочет со мной поработать. Феликс никогда конкретно не объясняет. Он просто сказал – приезжай в Питер. И все. Я приехал, и сразу началась работа. Все происходило очень быстро. И так пока я не понимал, что происходит, мы уже сделали новое шоу. Слава Богу, по ходу этого всего я нашел общий язык и с Феликсом, и с труппой, и со всей командой. Все сложилось хорошо.
— Не боялся? Ведь когда соглашался, еще не знал, что получится?
— Понятное дело сначала было страшно: новая обстановка, новое все… Ты приходишь в «Ленинград Центр», видишь эту сцену, этих артистов и понимаешь, что ты должен быть на уровне этого всего. Спасает импровизация. И все эти импровизационные жизненные моменты как раз и дико нравятся. Как-то была ситуация, когда работал с турками, они говорили на очень плохом английском, а я им должен был как-то все объяснить. Тоже было страшно, но потом все сложилось. В принципе, главное найти выход, и в итоге все получается качественно и хорошо.
— И все-таки Феликс – режиссер, и ты, как хореограф, должен подчиняться его идее? Или вы именно соавторы?
— Когда мы делали наше первое совместное шоу «Фавориты луны», он рассказал свою идею, буквально пару слов на тему, и все. После этого начинается такой общий brainstorm: кто какую мизансцену видит, кто какой трек. Доходило до того, что за три дня до премьеры я предлагаю Феликсу идею и говорю: «Этот трек должен быть в шоу, если его там не будет, мы больше никуда его не вставим». И мы быстро все меняем, и трек реально входит в ход постановки. Так что у нас с Феликсом общий тандем. Но да, в любом случае главные решения принимает он.
— Хорошо, а в каком положении у вас существуют артисты? Они имею право голоса?
— В общем, конечно, процесс веду я, и я главный – нет и не может быть никаких пререканий. Но мы часто спрашиваем мнение ребят, даем им какие-то задания – например, поставить хореографию с определенной темой, или я прошу их сделать переход – то есть, чтобы они наполнили его собой, своими какими-то вещами, своим настроением. Потому что если за каждого человека отвечать в плане кто куда посмотрел, то можно сойти с ума просто. Это уже чересчур. Нужно просто это видеть, это контролировать, это подправлять. Но не прямо до мелочей делать.
— Нельзя сказать, что они марионетки в ваших руках?
— Нет, конечно. Это люди, потенциал которых очень правильно распределен, и очень важно, что они развиваются всесторонне. У нас кто-то начинал танцором, а потом вдруг запел, или стал работать на пилоне, или взял в руки барабанные палочки. Развитие происходит постоянное, мы это поощряем. Здорово, что люди становятся универсальными – не только в плане: «Я танцую разные стили», а прямо добавляют жанры – цирковые, вокальные, танцевальные. И это реально сложно и интересно. Вот у них есть свободная минутка, они все почему-то начинают учиться жонглировать, серьезно. У нас уже вся труппа умеет жонглировать. Не знаю почему, но это здорово.
— А если они захотят что-то поставить? Вообще есть в шоу номера, поставленные артистами?
— Без проблем. В шоу много их идей, которые мы только развивали. Мы смотрим за тем, что происходит в мире, они тоже смотрят, причем каждый со своей стороны: что происходит в мире pole dance, что происходит в мире циркового искусства. И вместе с этим придумывают новое, усложняют себе номера. Я это потом корректирую, исправляю, в итоге получается что-то еще более сильное. За всем же уследить невозможно. А они еще более глубоко копают, глубже, чем мы.
— И из-за профессионального роста артистов развивается и само шоу? В начале этого сезона в репертуаре «Ленинград Центра» появилось шоу «Фавориты луны», теперь это «Фавориты луны. Поцелуй» — новая версия, значит, шоу растет. А ведь такой тенденции практически нигде больше нет.
— Да, когда мы только сделали шоу, это была атмосфера, которая завораживала. Ты приходишь, ныряешь в атмосферу и плаваешь в ней. Не было сюжетной линии, было больше настроение, состояние. Сейчас мы захотели, чтобы появились главные герои, чтобы была сюжетная линия, за которой было интересно наблюдать. Люди любят думать, следить за историей, за развитием. Кроме визуального наполнения появилось еще и сюжетное. И я прямо доволен, как все получилось.
— Вот, например, шоу «Ленинград Центра» «Illusio. Повелитель грез». Это же шоу, сотканное из отдельных номеров, в каждом из которых свое развитие, своя драматургия. Но эти номера так плавно перетекают один в другой, что совершенно не видно никаких швов. И как раз читается история. Как этого достигли?
— В «Illusio», как и в «Фаворитах луны» тоже было много версий. И оба эти шоу сделаны в стиле entertainmet – много разных видов, жанров, разных стилей. И главная задача – соединить все так, чтобы это не казалось набором номеров, чтобы это не было обычным дивертисментом. Сделать эту сводку – как раз самое интересное. Поставить сильный номер сложно, да, но это реально. А вот поставить сильный номер оперы, а потом, например, вставить игру на пиле…. И сделать это так, чтобы это было логично. В этом вся суть стиля. Это суперсложно, но это и интересно.
— Помимо «Ленинград Центра» у тебя есть свой театр в Киеве. И это уже совершенно другая история. Расскажи о нем.
— Да, это пластический театр «Kozar Dance Theatre». В основном мы делаем пластические спектакли, но есть еще куча других моментов. Мы снимаем короткометражки, делаем перфомансы. А недавно делали презентацию Мерседеса в Турции – такое шоу с современными технологиями, с проекциями.
— А почему именно там, Киев ведь не твой родной город?
— Я учился в Киеве и живу там уже седьмой год. Сейчас, не смотря ни на что, это город творчества. Люди занимаются собой – делают то, что они действительно хотят. Многие пишут музыку, которая им нравится, и потом эта музыка вдруг становится очень популярной и на Украине, и в других странах. И та же история с моим творчеством. Делаю то, что мне нравится. Поэтому Киев я очень люблю. Как и Питер. Они даже чем-то похожи по атмосфере, по духу.
— Серьезно?
— Очень сильно. Хотя в Питере мне нравится еще и то, что у меня нет быта. Я живу в отеле, все, что мне нужно – только дойти от отеля до театра и делать свою работу, свое любимое дело и больше ничего. Но оба эти города меня очень вдохновляют. Это те места, куда приезжаешь, и хочется работать. Не в коммерческом плане, а в творческом. Хочется делать, вкладывать туда деньги, пусть оно уходит, ничего страшного. Придет больше. И вот этот свой театр я развиваю там. Для себя, так, как мы хотим.
— А ты там и директор, и режиссер, и хореограф…
— Да, это все я. Сейчас все в одном лице. И если честно, я очень люблю работать сам. Работать с кем-то мне не всегда легко. Хочется всем руководить самому, все контролировать. Я из тех людей, которые перфекционисты. Я сам подбираю костюмы, сам шью какие-то вещи, я во всем этом разбираюсь или учусь разбираться.
— Организационные моменты не отвлекают о творчества?
— Очень. Я ненавижу это. И я ищу людей, которые могут заниматься этой работы. Но в основном в нашей сфере только люди, которые занимаются бизнесом. А вот творческим бизнесом… Не все умеют продавать, чтобы это было коммерчески выгодно, и чтобы не портить момент творчества. Это очень сложно. И вот такого человека я пока не нашел. И поэтому сейчас сам этим занимаюсь. Я знаю, что мне нужно, знаю, как это сделать, как продать. И как это преподнести людям. Чтобы это было не просто коммерчески, а еще и творчески.
— А в творческом плане – твои артисты, какие они?
— В моем театре определенная стилистика – моя стилистика, то, как я мыслю, как я двигаюсь, как я ставлю. И человек должен это все чувствовать. И еще человек должен быть с отличной физической подготовкой и морально устойчивый. (Смеется). Потому что, правда, очень сложно. То, что я ставлю, физически очень тяжело выдержать. Работа соло, работа в паре, работа в групповой истории – и нигде нет четкого разделения мальчик-девочка. У меня девочки работают в поддержках с девочками, мальчики с мальчиками или девочка с мальчиком. Неважно. И все они должны быть подготовленными к этому. Они должны быть сильными, они должны быть артистичными, они должны быть морально подготовленными. И быть приближенными по пластике ко мне. Это самое сложное. Тут нужно делать так, как я хочу. Не только подача мысли, не только что подать, но и то, как это подать и все остальное. Но, тем не менее, это приносит удовольствие.
— Хорошо, артисты твоего театра должны тебя чувствовать на 100%, а в «Ленинград Центре»? Это уже совершенно другая история. Вот какой он – идеальный артист «Ленинград Центра»?
— Он должен быть самобытен. Это самое важное. Вот глядя на наших танцоров, я не могу сказать, что это прямо балет Тодес, который может станцевать супер синхронно. Наши делают работу синхронно, но они не в один рост, не одной внешности – они все разные, все индивидуальности. И плюс универсальность. Это тоже очень важно. Ну, и конечно, артист наших шоу должен цеплять. У нас был случай, когда на кастинге вышла девушка – совсем непохожая на артиста. Она начала петь оперную арию, пела очень красиво. А мы в этот момент делали сцену цирка, и нам нужен был человек, который сможет на мостике стоять и петь. Она этого никогда не делала. Но при нас встала на мостик и продолжила петь, так же, как когда стояла. И это было невероятно. Так что, самобытность, универсальность и еще профессиональность. Эта площадка достойна самых крутых. И тут не может быть такого: «Мы возьмем тебя, ты через годик вырастешь, и все будет классно». Нет. Такого не будет. Тут сразу должен быть готовый артист с базой за спиной, с желанием. Он должен быть уже сформирован и, плюс, готов идти дальше, развиваться.
— В своем театре вся власть у тебя, а здесь, в «Ленинград Центре», все-таки решающее слово за режиссером. Где тебе комфортнее?
— Я не знаю. У меня нет такой штуки, что я здесь бешусь, что не могу все контролировать. Мне нравится такой опыт здесь, другой, не как у себя. И эти две грани мне помогают. Я могу смотреть на одни и те же вещи с разных сторон.
— Получается, ты не делишь эти два проекта? Это все ты, все твое творчество…
— Да, я на самом деле не хочу делить. Это все творчество. Я никак не могу сказать, что «Ленинград Центр» для меня коммерческий проект, а свой театр – для творчества. Это все для творчества. Да, для разного, но это все мне сейчас очень нравится. Я пришел в «Ленинград Центр», увидел эту сцену, увидел этих артистов, и сразу захотелось прыгнуть туда и плавать с ними. И со своим театром также.
— А сейчас сам у себя не танцуешь?
— Я сейчас мало танцую. В «Ленинград Центре» совсем нет, тут я только как режиссер. Я только второй год занимаюсь режиссурой, и это мне безумно нравится. Но времени на все не хватает. Я бы мог танцевать у себя в театре. Но мне очень тяжело находиться внутри процесса. Я сделаю номер, смотрю со стороны и понимаю, что нужно доделать. А когда ты находишься внутри, то необъективно получается. У нас есть спектакль, где я сам танцевал и сам его режиссировал. Это невероятно сложно, потому что ты танцуешь и смотришь на всех и все, всех контролируешь, а значит, не отдаешься тому, что происходит на сцене. Не знаю, может, потом у меня появится какая-то формула, что я смогу это все совместить. Но пока я занимаюсь режиссурой и хореографией. И мне это приносит много удовольствия. Плюс у нас планируется новое шоу в «Ленинград Центре». И мы будем делать его летом. В новом сезоне уже будет премьера.
— Уже есть какие-то конкретные идеи? Или это тайна-тайна?
— Все в процессе. Как всегда все будет очень невероятно и сумасшедше. Потому что с этой площадкой по-другому нельзя.
— Вот ты рассказал про случай с треком, который ты принес за три дня до премьеры. А вообще от чего отталкиваешься в постановке? От музыки, от идеи, от людей?
— Ой, это вопрос вдохновения. Это может быть по-разному. Вот, я слышу музыку, и мурашки пошли. И я понимаю, что это должен быть номер. Или я общаюсь с кем-то, человек мне что-то сказал, и я понимаю, что можно сделать такой танец. Или я что-то видел, да все, что угодно. Какая-то мелочь может породить что-то очень большое и серьезное. И это прекрасно.
— Можно сказать, что ты постоянно, ежесекундно находишься в работе?
— И да, и нет. Это же происходит не когда ты сильно сосредоточен, а когда ты налегке. Если ты все время что-то ищешь, то никогда ничего не получится. А чем больше ты открыт тому, чтобы к тебе пришло, тем больше оно приходит. Когда я старался что-то найти, что-то попробовать, вот прямо сильно-сильно, все время какие-то двери, которые закрываются постоянно. А когда отпустил ситуацию, понимаю, что это будет, и это тоже будет, а вот как это будет… А вот, может, вот так. И оно приходит само собой.
— А есть какие-то мировые хореографы, которыми ты вдохновляешься, может быть, считаешь себя чьим-то последователем?
— Мы же всегда все смотрим, анализируем. И какие-то движения или жесты я беру себе, но это происходит на подсознательном уровне, как у всех больших художников. И я не считаю себя человеком, который продвигает какие-то идеи с далеких времен. Мне очень много нравится…
— Например?
— Ну ладно, не много, совсем не много (Смеется). Nederlands Dans Theater (NDT) – это мировой театр, Матс Эк мне нравится, Джеймс Тьерри. Это люди, которые меня вдохновляют. Я не могу сказать, что мне хочется делать как они. Но у каждого есть грань, которую хочется перенимать на себя. И эти грани формируют целое.
— Ну, и подытоживая наш разговор, поговорим о планах. Понятно, что ждем премьеру в «Ленинград Центре», про которую пока что никто никому ничего не скажет. А помимо?
— Да. Сейчас я работаю в «Танцах на ТНТ», ставлю номера. Думаю, будет третий сезон этого проекта, где я тоже буду работать. Плюс у нас будет с театром свои презентации, тоже пока не скажу какие. Плюс хочу сделать свой пластический перфоманс в Киеве. Чтобы это было визуально эстетически красиво, плюс мысль была очень глубокая, чтобы затронуло. Плюс Питер. «Ленинград Центр», конечно же. В плане нашей стилистики тут не с кем, по сути, равняться.
Беседовала Яна Чичина
Фото: Февралина Четвергова
Фото спектакля предоставлены пресс-службой Ленинград Центра